Надводный корабль долго преследовал подводную лодку, и, когда наконец ей удалось оторваться, командир приказал всплывать для зарядки аккумуляторной батареи. Опасаясь неожиданного появления «противника», он сам все время находился на мостике. Однако накопившаяся усталость давала себя знать.
Оставив за себя вахтенного офицера, командир спустился в центральный пост. Зашел было в свою каюту, но затем вернулся и, не снимая меховой куртки, присел на разножку.
- Центральный, самолет «противника». Курс... дистанция, - взволнованно доложил радиометрист.
Командир мгновенно оказался на ногах: значит, «противник» не успокоился, выслал самолет и если лодка сейчас засветится у него на экране радиолокационной станции, борьба проиграна.
- Вахтенный офицер, - командир прильнул к переговорной трубе, ведущей на мостик, - обнаружен самолет «противника». Выполняйте срочное погружение!
- Все - вниз! - тут же прогремело на мостике.
Кубарем скатились по вертикальному трапу сигнальщик и рулевой. Захлопнув верхний рубочный люк, в центральный пост спрыгнул вахтенный офицер. Кто служил на лодках, знает, что «Срочное погружение» - это одна из тех команд, которую экипажи отрабатывают постоянно, неустанно. Ибо порой от секунды промедления может зависеть судьба корабля.
Именно поэтому выход из лодки в надстройку строго ограничен и регламентирован. Каждый поднимающийся наверх называет свою фамилию и просит разрешения у вахтенного офицера выйти из люка. Только получив «добро», можно подымить сигаретой или выбросить мусор, глотнуть свежего воздуха ну и воспользоваться надводным гальюном, что в корме.
Командир доверил выполнение маневра срочного погружения вахтенному офицеру, а затем сам встал за перископ. В это время сигнальщик взволнованным шепотом что-то доложил стоящему рядом штурману. Штурман с недоверием посмотрел на сигнальщика, потом вверх. В этот момент явственно послышались поскребывания по верхнему люку.
- Товарищ командир! - неестественно громко прозвучал в тишине отсека голос штурмана. - Рулевой-сигнальщик докладывает, что в надстройке остался человек.
Не отрываясь от перископа, в который он стремился обнаружить самолет «противника», командир произнес:
- Доложить о наличии личного состава по отсекам! Начались доклады из отсеков. Во втором отсеке отсутствовал вестовой матрос В. Костосов.
- Продуть среднюю! - командир оторвался от перископа.
Лодка задрожала и через несколько секунд была на поверхности. Командир в этот момент уже отдраивал верхний рубочный люк.
- Стоп, моторы!
Снизу было видно, как командир и сигнальщик осматривают море в бинокли. Штурман же крутил перископ. Вот он остановился, изменил кратность увеличения, глянул на отсчет направления и крикнул:
- Справа 20, человек за бортом!
- Право руля, - отозвался сверху командир. - Доктору и носовой швартовной команде наверх!
Ветра не было, но большая зыбь сильно раскачивала лодку. Прямо по курсу волны то поднимали, то опускали матроса. Командир быстро и точно подвел к нему корабль, стремясь прикрыть Костосова от волн корпусом лодки. На помощь ему по приказанию командира два моряка из швартовной команды, обвязавшись концами, прыгнули в воду. А была она, если не ледяная, то и не для купаний: +8.
Доктор приготовил для растираний суконные одеяла и бутыль спирта. Когда посиневшего Костосова положили на стол в кают-компании, то увидели, что в одной руке у него зажат ремень с бляхой.
30 минут пробыл моряк в студеной воде, столько же его, меняя друг друга, растирали товарищи. Наконец он пришел в себя. Двоих спасателей тоже пришлось растирать. Теперь все трое лежали на койках второго яруса, в кают-компании, на столе парил чайник. Политработник корабля разговаривал с Василием Костосовым.
- Как же так получилось, Костосов? - участливо спрашивал офицер.
- Понимаете, я спросил разрешения подняться наверх у вахтенного офицера - командира БЧ-3, он дал «добро». А когда я шел к корме, то слышал, как меняются вахтенные офицеры. На вахту заступил командир торпедной группы. Надо было и ему доложить о себе.
- Да, брат, значит, бдительности не хватило. Как и вахтенным офицерам, - политработник нахмурился, потом улыбнулся: - А как же ремень в руке оказался.
Розовый от растираний Костосов еще более покраснел:
- Когда к люку подбежал, тот уже захлопнулся. А вокруг все зашипело, лодка стала проваливаться. Тогда сдернул ремень, и бляхой - по люку, пока тот совсем не скрылся. Меня накрыло волной. Сквозь воду увидел, как лодка пошла вниз и вперед. Головка перископа - на поверхности. Ну я и поплыл за ней. Да только быстро застыл, но верил, что меня не бросят.
В это время в центральном посту, закончив «разбор» с прозевавшими матроса вахтенными офицерами, командир задался вопросом: почему же не возвращается самолет? Погрузиться они, конечно, успели, но в перископ видно было, что «противник» прошелся на малой высоте, чуть ли не над ними. И не заметить Костосова, несмотря на волнение, летчики не могли.
Командир встал и пошел в кают-компанию. Едва он появился в ней, Костосов рванулся с постели.
- Лежите, - строго сказал офицер.
Но, прежде чем лечь, матрос Костосов торопливо доложил:
- Товарищ командир, при подлете самолета я нырнул. Держался под водой сколько было сил, думаю, что скрытность корабля не нарушил.
- Вот же народ, - покачал головой командир, - с вами поседеешь от одного срочного погружения.
Он все еще был суров, все еще во власти пережитого, но последние слова матроса растопили командирский лед.
