ОРУЖИЕ

 «Тридцатьчетверки»! Бессонные ночи и трудные дни, проведенные инженерами над чертежными досками в напряженнейшем - заочном, но оттого не менее остром - поединке а европейскими знаменитостями, конструкторами гитлеровского вермахта. И бесконечные вахты рабочих у сталеплавильных печей и сборочных конвейеров - еще одно невидимое сражение, которое молодая советская индустрия дала старейшим капиталистическим концернам и выиграла его. 

 «Тридцатьчетверки»! Неутомимые труженики войны и символ нашей победы, кропотливой и долгой подготовки к ней. «Т-34» был принят на вооружение еще до войны. Это очень важно, и произошло это событие 19 декабря 1939 года. В июне 40-го с конвейера сошла первая серийная машина. А в июне 41-го, познакомившись на полях сражений с нашими средними танками «Т-34» и тяжелыми «КВ», фашистские генералы долго не отваживались сообщить фюреру о неприятнейшем сюрпризе - явном превосходстве советских машин. Когда же все-таки доложить пришлось, то они обратились в ставку с предложением немедленно начать изготовление «Т-34» на заводах... Германии. Предложение это не встретило поддержки из-за невозможности наладить выпуск с требуемой быстротой важнейших узлов и деталей «Т-34», особенно дизельного мотора. И такой легированной стали, какая была у нас, в Германии не оказалось. Об этом знаменательном эпизоде написал впоследствии в «Воспоминаниях солдата» Гудериан. Признание в высшей степени ценное! Перед глазами немецких ученых и инженеров был советский танк. И все же они не сумели превзойти его или хотя бы скопировать. 

 Гудериану нетрудно было перечислить важнейшие детали «Т-34», сравнить русскую и немецкую сталь. Но ему не дано было понять, как молодые советские инженеры, не имея за плечами ни вековых технических традиций, ни специального конструкторского опыта, создали танк, который на долгие годы определил пути развития мирового танкостроения. 

 С этого я и начал беседу с Николаем Алексеевичем Кучеренко, коммунистом полковником-инженером, трижды лауреатом Государственной премии СССР, одним из создателей «тридцатьчетверки». Но прежде чем передать содержание беседы, обязан сделать существенную оговорку, «Пишите о машине, а не обо мне, - несколько раз повторил Николай Алексеевич. - Наш танк - итог работы большого коллектива. Выделить кого-нибудь одного было бы и несправедливо, и обидно». 

 Продолжая эту мысль, можно с полным основанием сказать, что «тридцатьчетверка» - детище не только одного конструкторского коллектива или завода, а всей нашей индустрии, всей нашей армии. Советская военная наука сформулировала оперативно-тактические принципы использования крупных подвижных соединений. Им отводилась решающая роль в развитии успеха сухопутных войск, нанесении мощных и глубоких ударов по врагу, быстром его окружении и уничтожении. 

 Тем самым был положен конец долгим спорам о том, за каким танком будущее. За быстроходной ли крейсерской машиной, способной обгонять автомобили, но за счет снижения мощи вооружения и броневой защиты. Или же сухопутными дредноутами с толстой броней и множеством пушек и пулеметов, легко преодолевающими любые заграждения, но сверхтяжелыми и тихоходными. 

 Армия поставила перед конструкторами четко сформулированную задачу. Ей нужен был средний танк. Промышленность, возникшая за годы первых пятилеток, дала в руки конструкторов средства решения этой задачи. 

- Что же, Николай Алексеевич, это было некое озарение, что ли? Шутка ли, создать такую машину, которая не только прошла с триумфом величайшую из всех войн, но и на протяжении двух десятилетий оставалась образцом для подражания. 

- Гм, озарение... Если понимать это как наилучшее конструктарское решение поставленных перед нами задач, то считайте озарением. Но за ним долгий и напряженный труд многих людей. Видите ли, танки - весьма специфическая сфера конструкторской деятельности. Больше всего нас, как и авиационных конструкторов, ограничивает вес машины. Мы «завязаны» весом, постоянно боремся за вес. Каждый лишний килограмм - это потеря скорости, маневренности, а значит, и большая вероятность поражения машины. 

- Что вы считаете самым удачным в «тридцатьчетверке»? 

- Пожалуй, форму, очертания корпуса. Здесь, как говорится, ни убавить, ни прибавить. В одном из немецких справочников впервые примененная нами обтекаемая форма корпуса названа даже идеальной. Во всяком случае, она оказалась очень удачной. Башня танка, как известно, имела коническую обтекаемую форму и выполнялась, опять же впервые в танкостроении, цельнолитой, верхнему и нижнему лобовым листам корпуса был придан большой наклон, наклонены были и бортовые листы корпуса. Наивыгоднейшее расположение броневых листов повышало снарядостойкость машины и позволило значительно выиграть в весе и размерах. Танк ведь можно рассматривать, с точки зрения противника, как подвижную, хорошо видимую мишень. Совершенно скрыть ее, разумеется, нельзя, а вот прикрыть при движении неровностями рельефа местности - вполне возможно. Для этого танк должен быть как можно ниже. Вот видите, дело, казалось бы, шло только о геометрии - наклоне броневых листов, а сколько при этом решается других важнейших проблем. 

- С чем вам труднее всего было справиться? 

- С устоявшимися мнениями, которые порой походили на предрассудки. Вот небольшой эпизод. Столпились мы вокруг первого «Т-34», только что окончательно собранного, готового двинуться. Стоим, молча смотрим. Вдруг наш руководитель Михаил Ильич Кошкин и говорит: «А пушка-то ведь выступает за танк. Как же он будет преодолевать и ломать стены?» Я шутя ответил ему: «А ты возьми поперечную пилу и отпили лишнее». Но дело, конечно, было серьезнее. Теперь длинные стволы танковых пушек выступают за корпус на несколько метров, и это никого не удивляет, кажется в порядке вещей. А тогда даже самым опытным из нас было не по себе от собственной технической дерзости. Некоторые военные авторитеты считали танк своеобразным катком, который будет крушить все на своем пути. Мы же полагали, что наша машина должна прежде всего поражать вражеские танки на дальней дистанции и с первого выстрела, Отличные длинноствольные 76-миллиметровые (потом их сменили 85-миллиметровые) пушки поражали основные фашистские танки «Т-III» и «Т-IV» с предельных дистанций прицельного огня. А пушки этих танков были бессильны против «Т-34». И броня наша превосходила немецкую. Мы провели беспрецедентный эксперимент. Из пушки «Т-34» ударили по броне «Т-34». И что же? Своя пушка не взяла своей брони! Такого еще в истории мирового танкостроения не было. 

- Николай Алексеевич, впустите нас хоть на минутку в святая святых конструкторов, покажите, как зреет замысел, приходит какое-либо техническое решение. 

- Самый простой, самый наглядный пример. Стоит «Т-34», только не обычный, а деревянный - макет, выполненный в полном соответствии с чертежами. И хотя все уже, казалось бы, рассчитано и пересчитано, мы частенько приходим к нему. Заберешься внутрь, наденешь шлем, посидишь, за рычаги потрогаешь. И все время думаешь о танкисте, который окажется на этом самом месте. Трудно ему придется. Пойдет танк по бездорожью, а это, как подсчитано, до сотни вертикальных ударов от неровностей рельефа на каждый километр пути. Долгий переход в стужу, зной, в пыли или снежной пурге и сразу в бой. Нужно беречь силы танкиста, поместить его как можно удобнее. Вот и прикидываешь: все ли учтено. И никакие ссылки на сложность техники, трудности ее компоновки не помогут. Для армии что винтовка, что танк - все едино. В том смысле, что это оружие, которое должно быть простым и надежным. Вот и смотришь: здесь руки не повернуть, а здесь нога во что-то упирается. Надо переделывать! И так узел за узлом проверяем всю машину, и не один раз. Кстати, о надежности. Для оружия - это, пожалуй, основное требование. Если оно ненадежно, то вмиг зачеркиваются все остальные его достоинства. Вроде бы их и нет вовсе. Это очень хорошо понимал крупный военный реформатор Петр 1. Есть любопытный документ, подписанный им. Вот он. - Николай Алексеевич кладет передо мной листок. 

 Действительно, любопытно и поучительно.

УКАЗ 

11 января 1723 года. 

 Повелеваю хозяина Тульской оружейной фабрики Корнея Богоглазова бить кнутом и сослать в монастырь на работу, понеже он подлец дерзнул войску государя продавать плохие пищали и фузеи. 
 Старшину алдермана Флорку Минаева бить кнутом и сослать в Азов, пусть он не ставит клейма на плохо сделанное оружие. 
 Приказываю ружейной канцелярии из Петербурга переехать в Тулу и денно и нощно блюсти исправность ружей. Пусть дьяки и подьячие смотрят, как алдерманы ставят клеймо. 
 Буде сомнение возьмет за душу, самим проверять и смотром и стрельбою. Два ружья каждый месяц стрелять, пока не испортятся, и сыскать, что делать надобно. 
 Буде заминка в войне приключится, особливо при баталии, по нерадению дьяков и подьячих, бить оных кнутом нещадно по оголенному месту: 
- хозяина 25 кнутов и пени по червонцу за каждое ружье, 
- старшего алдермана - бить до бесчувствия, 
- старшего дьяка отдавать в унтер-офицеры, 
- дьяка отдавать в писаря, 
- подьячего отлучить от воскресной чарки на один год. 
 Новому хозяину ружейной фабрики Демидову повелеваю срубить дьякам и подьячим избы, дабы не хуже хозяйских были. 
 Буде хуже получатся, пусть Демидов не обижается, повелеваю живота лишить. 

Петр 1-й. 

 Мы снова возвращаемся к беседе. 

- Что привело вас в танкостроение, как вы стали конструктором танков? 

- Чтобы ответить на этот вопрос, нужно всю жизнь вспомнить. И не только свою, но и своих товарищей. Почему я, сын паровозного машиниста со станции Лозовой, очутился в Харьковском институте инженеров железнодорожного транспорта, объяснять, думаю, не надо. По окончании вуза в 1930 году стал работать в конструкторском бюро паровозостроительного завода. Так мне отец посоветовал, за что я навсегда ему признателен. Но, разумеется, на первых порах ни о каком проектировании и речи быть не могло. Поручили мне заклепки на паровозе считать, проверять толщину металла. Задания вроде бы не из самых сложных и даже немножко обидные, но это для тщеславных или неумных людей. Для начинающего инженера всякая практика поучительна, в особенности такая. Начинаешь постигать азы производства, мыслить инженерно, задумываешься: а разве нельзя эти тысячи гаек, болтов, заклепок свести к сотням?! 

 Завод свой я почти совсем не знал. Помог случай. Вызывает начальник конструкторского бюро и говорит: «Коля, сегодня экскурсия - придут колхозники, проведи их по заводу, покажи производство». Я же не только производства, а даже не знаю толком, какие где двери открываются. Но делать нечего, кое-как провел, что-то лепетал при этом. После такого конфуза при любой возможности уходил в цехи. Через месяц знал завод вплоть до последнего станочка. И с рабочими познакомился. Особенно любил старых мастеров слушать. У нас их ласково-уважительно называли «Митричами», что было своеобразным обобщенным образом мастера-умельца. Очень мне в конструкторской работе это помогло: и дружба с Митричами, и доскональное знание завода. 

 Одной из первых серьезных для меня работ был перевод товарного паровоза с угольного на нефтяное отопление. Вскоре меня призвали в армию, но оставили при заводе на так называемую военно-производственную службу. Я попал в небольшое, только начинавшее свою деятельность танковое конструкторское бюро. Тогда, в конце 20-х - начале 30-х годов, у нас не было ни развитой тачковой промышленности, ни специалистов-танкостроителей. И естественно, что первые тракторы и танки создавали путейцы и машиностроители, а первыми танкистами становились конники. Заимствуя мировой опыт, а больше действуя на собственный страх и риск, мы построили много броневых машин, удачных и не очень, пока не пришел черед «Т-34». К тому времени сложился опытный коллектив конструкторов, в котором выделялся талантливый самородок Александр Александрович Морозов, ныне генерал-майор, Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Государственной премии СССР. Отец его всю жизнь проработал рабочим и мастером, и сам Александр Александрович начинал на том же заводе с ученика, был и чертежником, и копировальщиком. С 1929 года Морозов работал в конструкторских бюро и принимал участие в создании многих машин.

 Главным конструктором к нам назначили опытного танкостроителя Михаила Ильича Кошкина. Еще студентом Ленинградского технологического института он участвовал в создании колесно-гусеничного танка «Т-29», а в 1936 году - всего через два года после окончания вуза - возглавил конструкторское бюро. Здесь-то и проявилась дальновидность и принципиальность Михаила Ильича. Его бюро поручили разработать модель колесно-гусеничного танка «А-20». Но имея опыт работы над «Т-29», Кошкин возражал против сложной в эксплуатации колесно-гусеничной машины и всячески отстаивал более простую и надежную конструкцию гусеничного танка. Его проект был готов летом 1938 года. 

 Все познается в сравнении, тем более на практике. Заочно - только по чертежам - немыслимо сделать правильный выбор. Поэтому Главным Военным Советом было принято дальновидное решение разработать одновременно модель двух танков: колесно-гусеничного «А-20» и гусеничного «Т-32». Их сравнительные испытания показали, что обе машины быстроходны, надежны. Однако на стороне «Т-32» оказалось решающее преимущество - простота конструкции, допускавшая выпуск танка на машиностроительных заводах и дальнейшее развитие модели. 

 Вот тогда-то в результате проведенных испытаний и было составлено задание на проектирование среднего танка «Т-34». Нам троим выпала честь возглавить работу над «тридцатьчетверкой» большого коллектива конструкторов, технологов, рабочих опытного производства. 

 Директором завода тогда был ныне известный командир промышленности, в прошлом кузнец на Кировском заводе, Юрий Евгеньевич Максарев, главным инженером - танкист первого выпуска Академии моторизации и механизации РККА Сергей Нестерович Махонин. При их поддержке и непосредственном участии мы преодолели многие производственные и технологические трудности. 

 Первые два «Т-34» вышли из заводских ворот в начале 1940 года и чуть позже прошли очень суровый испытательный пробег от Харькова до Москвы в снег, распутицу. Михаил Ильич никому не хотел доверить наше детище и сам возглавлял испытания. На беду, для него пробег оказался роковым: он простудился и тяжко заболел. В сентябре 1940 года Михаил Ильич Кошкин скончался. Было ему тогда 42 года. 

 «Тридцатьчетверка» выдержала все испытания. Она оказалась настолько удачной, что перед Советскими Вооруженными Силами в течение всей войны не вставал вопрос о замене основного танка. «Т-34» претерпел лишь ряд модернизаций и улучшений. В то же время немецкое командование вынуждено было - вопреки первоначальному намерению- выиграть войну тем оружием, с которым она начата, - срочно разрабатывать и вводить в строй новые типы машин. Такая перестройка промышленности, естественно, ведет к временному сокращению выпуска боевой техники. 

 «Т-34» все время усиливался и... упрощался. Вот ведь какие возможности в нем были заложены «при рождении». Когда мы предложили 76-миллиметровую пушку, многие сомневались: нужна ли среднему танку столь же мощная пушка, что и на тяжелом? Мало того, была предусмотрена возможность, не меняя конструкцию корпуса, установить башню с 85-миллиметровой пушкой. Сварную или литую башню сложной конфигурации заменили литой шестигранной. Упростили соединения броневых деталей, увеличили емкость топливных баков. Сварка брони под флюсом упрочнила корпус. Был усовершенствован двигатель. 

 «Тридцатьчетверка» в новом варианте - «Т-34/85» - весила 32 тонны (вместо 26,5 начальных). Вооружение ее состояло из 85-миллиметровой пушки и двух пулеметов. Увеличились размеры башни, толщину ее лобовой брони довели до 90 мм (вначале 52 мм), боковой - до 75 мм. Запас горючего позволял машине пройти 420 километров по шоссе и 320 по проселочным дорогам. 

 ...Рассказывая, Николай Алексеевич бережно поглаживает небольшую модель «тридцатьчетверки», подаренную ему коллективом соратников, создававших танк. Я слушаю и думаю о том, каким творческим горением была озарена молодость Кошкина, Морозова, Кучеренко, всего их поколения и какая немыслимой тяжести ноша легла на их плечи в военные годы. В городе, занятом фашистами, бомба не оставила следа от могилы безвременно ушедшего из жизни Кошкина... А в далеком уральском городе из первого прибывшего эшелона уже выгружают архив с чертежами, алмазы для обработки деталей, наиболее ценные станки, инструменты, оснастку. Этим же эшелоном приехали ведущие конструкторы, технологи, мастера. И через 55 суток после этого они вместе а уральцами - единым коллективом нового танкового завода - собрали первую «тридцатьчетверку». В декабре 1941 года - в разгар контрнаступления наших войск под Москвой - эшелон с танками ушел на фронт. Это был беспримерный подвиг тыла, нашего славного рабочего класса. 

 ...Я смотрю на модель танка и представляю себе грозные боевые машины, застывшие памятниками на площадях многих городов Европы. Долог и труден был их путь, велика и почетна слава их создателей и водителей.