ОРУЖИЕ

 Время избаловало нас: мы уже привыкли к безотказным и надежным машинам. Включил зажигание и уверен, что мотор заработает. Тем более, если машина военная. А как же иначе?! 

 Но так было не всегда. Вы и представить себе не можете, сколько хлопот доставляли машины еще сравнительно недавно. Завести двигатель на танке «БТ-2» было целым событием. Причем проблема состояла не в том: заведется он или не заведется. Это бы еще куда ни шло. Загорится он или не загорится - вот что в первую очередь беспокоило танкистов. 

 Стоявшие на танках авиационные двигатели М-5 вспыхивали как свечи. По инструкции при запуске такого двигателя на броню моторного отделения всегда влезал пожарник с огнетушителем на изготовку. Заработал мотор, и пожарник зорко всматривается, нет ли вспышки. Только блеснет - он тут же в ход огнетушитель! Зальет пеной все моторное отделение. Пожар предотвращен, а танкисты чертыхаются. Им потом всю эту пену счищать... 

 И в бригаде, куда назначили Кульчицкого заместителем командира по технической части, самым сложным тоже был запуск двигателей. Правда, только уже при сильных морозах. Евгений Анатольевич давно усвоил для себя и подчиненным стремился привить несложное, но обязательное правило: обращайся с техникой на «вы», то есть уважительно, бережно, умело, и она никогда не подведет. 

 О новом зампотехе в бригаде отзывались нелестно. Больше того - его терпеть не могли. 

 К командиру приходили возмущенные танкисты: 

- Товарищ комбриг, за какие такие провинности прислали к нам этого чистоплюя и держиморду? Кто же возражать станет против требовательности, но ты меру знай. А этот обходит танковый парк с шомполом и марлей. Обмотает конец шомпола белоснежной марлей и тычет куда-нибудь между цилиндрами. Стоит марле слегка испачкаться, не принимает машину. Грязная, говорит, не боеспособная. Ребята злы на него. Замучил всех придирками. 

 Вызвал комбриг Кульчицкого. 

- Жалуются на тебя. Не перегибаешь ли? А? Что скажешь, товарищ заместитель по технической части? 

- Убежден, товарищ комбриг, мы поступаем правильно. Сейчас как раз переломный момент. Втянутся люди в такую работу, поймут, что с боевой техникой иначе нельзя, и никогда не будем с нею знать забот. 

- Ну, коль так, продолжай. Посмотрим, что из этого получится. 

 Требовательность зампотеха привела к тому, что в бригаде тапки всегда были в полной боевой готовности. Достаточно экипажу занять свои места - и хоть в бой. 

 А вот и боевой приказ. Поднять по тревоге танковые батальоны, срочно - график предельно сокращен - погрузить на железнодорожные платформы, отправить на фронт. Начались военные действия против белофиннов. 

 Комбриг докладывает в штаб Московского военного округа о точном выполнении приказа, а там сомневаются, верно ли он обо всем сообщает. Стоят сорокаградусные морозы. Из других частей приходят известия о срыве графика отправки эшелонов: ничего-де нельзя сделать - на таком морозе двигатели отказываются заводиться, все время на это уходит. И вдруг единственная бригада, для которой и морозы не морозы. 

 Решили в штабе выяснить, в чем тут дело. Прислали комиссию. Все она проверила и снова подтвердила на редкость умелое и бережное отношение к технике. 

 Кульчицкий ввел в бригаде всякие приспособления, облегчающие эксплуатацию его любимцев «БТ-7» в тяжелых зимних условиях. Когда нужно было их завести в холодном парке, к каждой машине подъезжала специально изготовленная походная аккумуляторная батарея на тележке. Присоединенная непосредственно к стартеру, батарея быстро заводила двигатель. И что совсем немаловажно - при этом не разряжались танковые аккумуляторы. 

 Но при очень низких температурах масло в двигателях становилось столь вязким, что они с трудом проворачивались стартером. В таких условиях было принято сливать масло из двигателей и хранить в теплых помещениях. Естественно, заводка затягивалась еще больше. 

 У Кульчицкого все было по-другому. По нескольку танков от каждого батальона находилось в теплом помещении, остальные, заправленные антифризом и маслом, - в холодном. По тревоге танки из теплого помещения шли в свои подразделения. Там они подходили к каждой машине и посредством несложного приспособления отогревали их двигатели. Для этого две жестяные трубы специальной формы одним концом одевались на выхлопные трубы прогретого танка, а другим - вставлялись в трансмиссионное отделение заводимого танка. Горячие отработанные газы быстро разогревали его двигатель. 

 Если даже в обычной строевой части Кульчицкий поднял техническое состояние боевых машин на небывалую по тому времени высоту, то в исключительных условиях полигонной службы он постоянно проявлял себя и как виртуозный водитель, и как талантливый инженер. 

 Забавный эпизод относится к началу его испытательной деятельности. Тогда, изучая мировое танкостроение, мы покупали много зарубежных машин. Образцы всего того, что предлагали нам прославленные фирмы, частенько можно было встретить на советских полигонах. 

 И на этот раз прислали к нам несколько заграничных машин вместе с экипажами - показать, на что они способны, поразить воображение покупателей. Танки и в самом деле оказались неплохими, а уж об офицерах-водителях и говорить нечего - мастера своего дела. Только вот не совсем скромно подчеркивали это при каждом случае. 

 Поначалу, в так называемых пробеговых испытаниях, нашим нелегко было с ними тягаться. Представляете, вести незнакомую машину на максимальной скорости. 

 А вот когда начали преодолевать искусственные и естественные препятствия, тут уж стало полегче. Иностранцы же, наоборот, видя, что их обходят, горячились, делали ошибки. 

 Все испытатели - спортсмены. И дух соревнования, азарта так или иначе витает над полигоном. На более или менее значительные испытания всегда приезжают команды, представляющие разные заводы, воинские части, а иной раз и зарубежные страны, как было в данном случае. Разумеется, все хотят показать себя с лучшей стороны. 

 Вот и один из иностранных офицеров-танкистов, неважно пройдя искусственные препятствия, был этим весьма удручен. На другой день в программе значились естественные препятствия. С советской стороны выступал Кульчицкий. 

 Офицер подошел к Евгению Анатольевичу: 

- Господин Кульчицкий, вы прекрасно освоили нашу машину. Но даже такому виртуозу не все в ней подвластно. Если сможете на ходу сбросить гусеницу, признаю свое полное поражение. Идет? 

 Рядом стояла большая группа наших и зарубежных испытателей. Несмотря на некоторую необычность, вызов вполне серьезный. Отказаться? Но ведь он брошен профессиональному мастерству... 

- Идет! - под удивленные возгласы ответил Евгений Анатольевич. 

 Все знали, что новая зарубежная машина отличалась именно надежностью ходовой части, особенно при движении по косогорам с большими кренами. Но мало кто знал, что Кульчицкий как раз работал над наставлением по вождению танков, куда входили и указания по преодолению косогоров. А ведь за каждой такой строкой наставления, написанной Кульчицким-теоретиком, были тысячи преодоленных Кульчицким-практиком косогоров, сотни сброшенных им гусениц. 

 «Неужели эта удержится?! - Кульчицкий снова и снова рассматривал на чертеже ходовую часть танка. - Быть того не может! Нет такой машины - ни танка, ни трактора,- чтобы нельзя было с нее на ходу сбросить гусеницу. Отличались лишь усилия, которые нужно приложить, чтобы сделать это». 

 Наступил день испытаний. Кульчицкий заранее решил, что сброс гусеницы не будет для него самоцелью. Он поведет танк на самые крутые косогоры, с откосами, на которых машина близка к опрокидыванию. Так и сделал. Любая другая машина давно бы уже сбросила или заклинила гусеницу. А эта удивительно легко и красиво преодолевала головокружительные препятствия, и гусеницы ее шумно перематывались, оставаясь, увы, на месте. 

 И все-таки придирчивый глаз испытателя заметил слабину машины - малые хода балансиров вниз. «На этом и сыграю». Кульчицкий повернул танк и повел его с большой скоростью по им же проложенной колее. Вот и вершина косогора. Танк задрал нос так, что еще чуть-чуть - и опрокинется. Резко повернув машину в сторону спуска, Кульчицкий задел провисшей вниз забегающей гусеницей за край глубокой колеи. Танк остановился. Гусеница сошла с направляющих катков... 

 Другой случай произошел много лет спустя. 

 Прошли испытания нового тяжелого танка. Танк был принят в серийное производство, как вдруг с завода позвонили в министерство и попросили прислать опытного специалиста. Нужно было выяснить причину пробуксовки одного из фрикционов, а поскольку их несколько, то и какого именно. Что же касается опытного специалиста, то он понадобился потому, что дефект предстояло установить, не разбирая танка. На это не оставалось времени, дело было в канун праздника. Разбирать танк- значило создавать ЧП и лишать завод заслуженной премии. 

 Кульчицкий - командировали его - поговорил с заводскими испытателями. «Да, похоже, пробуксовывает, но лишь на одной из высших передач и только на очень короткое время. Даже трудно уловить. Оттого при сдаточном пробеге танков и не придали этому должного значения. Решили, что показалось...» 

 В оставшееся до испытаний время Кульчицкий продумал методику испытания. Она может показаться слишком простой, даже примитивной, но ведь судят по результатам, эффективности...

 С собой в танк Евгений Анатольевич взял лишь тонкую деревянную рейку. Разогнал машину до максимальной скорости по накатанной трассе, а потом свернул на целину. Танк погрузился в почву и, хотя работал на максимальных оборотах, резко сбавил скорость. Кульчицкий остановил машину. При столь значительной пробуксовке фрикцион должен быть перегрет. Поднеси к нему рейку - вспыхнет как спичка. Но рейка не загорелась. Ни от одного из фрикционов. «Дефект в главном фрикционе», - поставил диагноз Кульчицкий. Только до него нельзя было добраться - закрыт картером. 

 Разборка главного фрикциона подтвердила точность диагноза испытателя. У главного фрикциона были перегреты и покороблены диски. После анализа в заводской лаборатории забраковали все диски этой партии, поставленной другим предприятием. Честь завода была спасена. 

 На праздники Кульчицкий в Москву не попал. Он их провел вместе с заводским коллективом. Его об этом очень просили... 

 Впрочем, отношения с заводами складывались безоблачно отнюдь не всегда. 

 ...Проводились испытания тяжелого танка конструкции Жозефа Яковлевича Котина. Осталось проверить надежность усиленных тормозов. Евгений Анатольевич частенько бывал на этом прославленном заводе, дружил там со многими специалистами. 

 Один из них - заместитель главного конструктора завода Афанасий Семенович Ермолаев, посмеиваясь, сочувствовал Кульчицкому: 

- Придется тебе, Евгений Анатольевич, давать тормозам путевку в жизнь без испытаний. В порядке, так сказать, исключения. Подпишешь документ, и вся работа. Иначе не получится. Сам видишь, какая погода. Совсем не испытательская. 

 В шутливом предложении конструктора был свой резон. Тем более, на заводе все убеждены, что тормоза надежные. 

 А погода действительно никуда. То есть, с обычной точки зрения, превосходная. Кончилась осенняя распутица, землю, слегка припорошенную снегом, подморозило. 

 Для испытаний требовалось совсем другое. Тормоза можно проверить только в тяжелых условиях на низших передачах. Если бы танк глубоко опустился ходовой частью в грязь или, на худой конец, в толщу снега, - лучшего и желать нельзя. Слабый грунт, снег забивает двигатель, танк днищем пробивает себе дорогу. Сопротивление движению тут огромно, двигатель, работая на низшей передаче, расходует почти всю мощность. На все детали ложится максимальная нагрузка. 

 Но о таких трассах уже нечего было и мечтать. 

 Провожаемый насмешливо-сочувственными взглядами заводских друзей, Кульчицкий раньше времени ушел в гостиницу, чтобы там на досуге подумать, чем можно заменить отсутствующую трассу. 

 И придумал. Шум это на заводе вызвало отчаянный. Где, видано такое, чтобы к танку цеплять старый броневой корпус и заставлять его волочить за собой тяжеленный стальной хлам? 

 Даже Афанасий Семенович, начисто забыв о так свойственном ему чувстве юмора, наотрез отказывался согласиться на предложенный Кульчицким эксперимент. 

- Изуродуешь наш танк - вот и все твое испытание,- с обидой говорил он Евгению Анатольевичу. 

 Масла в огонь подбавил специалист по дизелям Иван Яковлевич Трашутин. 

 Встретив Кульчицкого, он необычно сухо с ним поздоровался и попросил зайти в кабинет. А там уж дал волю обуревавшим его чувствам. Он не скрывал, что не просто удивлен, а возмущен - да, да, именно возмущен затеей, как он выразился, с «волокушей». Двигатель при «волокуше» на танке будет работать в ужасных условиях, чуть ли не вращаясь временами в обратную сторону. Никто-де таких испытаний никогда не проводил. И не испытания это вовсе, а варварство. 

 Директор тоже был против. Ж. Я. Котин, срочно уезжавший с завода, дипломатично не высказал своего мнения. Сказал, что вернется вечером, тогда и решит. 

 Конфликт назревал довольно острый. Испытатель утверждал, что тормоза могут быть проверены лишь при буксировке старого броневого корпуса без катков и гусениц. Заводские руководители категорически возражали против столь необычного испытания. 

 За разрешением спора обратились к министру Вячеславу Александровичу Малышеву. Позвонили в Москву. 

 Выслушав доводы директора, Вячеслав Александрович попросил передать трубку Кульчицкому. 

- Евгений Анатольевич, что это ты опять с директором споришь? И знаешь ли что-нибудь об аналогичных испытаниях с «волокушей»?

- Нет, о таких испытаниях не слышал, - отвечал Кульчицкий, - но другого выхода не вижу. Тормоза надо срочно испытывать, условий для этого нет, пускать в серию непроверенные нельзя. За сохранность танка ручаюсь. 

 Министр разрешил испытания. Тут-то Кульчицкий и оценил позицию Ж. Я. Котина. Убежденный новатор, он никогда не боялся ничего нового ни в конструкциях машин, ни в их эксплуатации,ни в методике испытаний. Не очень представляя себе эффективность этих необычных испытаний, Котин не сказал сразу «да». Но не сказал и «нет». А это значило много, ибо авторитет Котина в танковых делах был непререкаем. Его отказ мог быть решающим. А так все решилось в споре, в столкновении мнений. 

 Вернувшись на завод вечером и узнав, как обернулось дело, Жозеф Яковлевич сказал с улыбкой Ермолаеву, что тот, мол, слабо защищал интересы завода, и лишь потому Кульчицкому разрешили провести испытания танка с «волокушей». 

 Испытания прошли успешно и показали полную надежность тормозов. 

 Не обошлось, правда, без забавного эпизода. А. С. Ермолаев все-таки выторговал себе право сидеть в «волокуше» и оттуда наблюдать, чтобы не изуродовали танк. Все бы ничего, но неожиданно из старого корпуса повалил пар, а потом из него с ловкостью акробата выскочил и сам Афанасий Семенович. Оказалось, что от трения об землю корпус нагрелся и лед на днище превратился в горячую воду... 

 Много еще было на заводе об этих испытаниях разговоров - и серьезных и шутливых. Главное, конечно же, что танк выдержал. Дружба Кульчицкого с танкостроителями тоже выдержала испытание. 

 Один из самых ярых противников «волокуши» Иван Яковлевич Трашутин преподнес Евгению Анатольевичу подарок - отрезанную полированную головку поршня двигателя-дизеля «В-2» с надписью: 

 «Тов. Волокушкину от главного конструктора по моторостроению И. Я. Трашутина».

 С легкой руки главного конструктора по моторостроению друзья еще долго называли Евгения Анатольевича гвардии полковником Волокушкиным. Потом это постепенно стало забываться. 

 Прошло лет двадцать, и завод торжественно и сердечно чествовал Ивана Яковлевича Трашутина, которому за выдающиеся заслуги было присвоено звание Героя Социалистического Труда. 

 В адрес юбиляра поступило множество поздравительных телеграмм. Одна из них заставила Ивана Яковлевича улыбнуться. Дружеские пожелания заканчивались подписью: «Волокушкин».

купить ворота в москве