Когда погода не выпускает в море, а время торопит, нетерпение нарастает лавинообразно. Наш сторожевой корабль готовился к длительному плаванию. Перед этим предстояло отработать несколько учебно-боевых задач, в том числе и с подводной лодкой. Но шел день за днем, а выход в полигон все откладывался.
Наконец море несколько успокоилось, и по кораблю разнеслась долгожданная команда: «Корабль к бою и походу приготовить».
Высокий энтузиазм экипажа чувствуется во всем: сноровистые действия на боевых постах, четкие, чуть залихватские доклады на командные посты, радостные лица моряков. Прогноз же обещает в нашем районе волнение до четырех баллов, сплошную облачность, небольшой дождь.
Советуемся с командиром капитан-лейтенантом В. Черепановым. В общем-то погода нормальная и даже полезная для экипажа; молодые матросы оморячатся на небольшой качке, в несколько усложненной обстановке придется работать всем корабельным специалистам. Но есть одна закавыка: на подводную лодку предстоит шлюпкой переправить нашего офицера связи. Но при большом волнении это небезопасно.
Из-за шлюпки может сорваться выход. Поэтому заранее решаем снаряжать не дежурных гребцов, а тех, кто на недавних соревнованиях в соединении занял второе место в шлюпочных гонках. Правда, лейтенант В. Рупасов, который уже после соревнований стал возглавлять призовую команду, молод и малоопытен, однако на тренировках показал себя хорошо.
И вот корабль подходит к полигону. По тому, как вздрагивает корпус сторожевика, по тому, как завывает ветер, даже из каюты становится ясно, что прогноз несколько устарел. Замерили силу ветра: 7 баллов! Для СКР - нормально. Для шлюпки - слишком много.
А сигнальщики уже отвечают на запрос подводной лодки, поджидающей нас. Что делать? Спускать шлюпку рискованно. Но и не доставить на подводную лодку офицера связи секретаря комитета ВЛКСМ корабля лейтенанта Михаила Станотина тоже нельзя. Только ему известны оговоренные сигналы по ряду вводных.
Снова совет с командиром. Он вызывает лейтенанта Рупасова. Через несколько минут тот появляется на мостике - бледный, усталый. Укачался. Его посылать нельзя. Командир смотрит на меня.
- Что теперь скажет замполит?
- Рисковать так рисковать. Пойду сам. Даром, что ли, тоже гонялся на шлюпке.
- Добро,- соглашается командир.
Это был случай из того ряда особых случаев, когда просто невозможно обойтись без разумного, основанного на точном расчете и умелых действиях риска. Причем в данном случае необходимость его диктовалась не только угрозой невыполнения учебно-боевой задачи. Были еще и соображения, так сказать, морального порядка. Ведь буквально накануне мы с командиром корабля, настраивая подчиненных на предстоящий выход в море, немало говорили им о том, как важно, чтобы боевая учеба шла без упрощенчества, в условиях, приближенных к боевым. Разве можно было при первом же реальном испытании своей нерешительностью поставить все это под сомнение?
«Шлюпку к спуску приготовить!», «Гребцам призовой шлюпки - в шлюпку!» - раздается по кораблю.
С верхних боевых постов за нами наблюдают десятки внимательных глаз. С тревогой, надеждой.
Корабль лег в дрейф, чтобы с подветренной стороны, где волны поспокойней и нет ветра, можно было спустить шлюпку. Старшина шлюпки старшина 1-й статьи Николай Кузнецов еще на корабле занимает место в шлюпке. Так надо, чтобы ее не било о раскачивающийся борт корабля, чтобы в нужный момент расправить запутавшуюся снасть, помочь товарищам занять свои места.
Вот наш шестивесельный ял, высоко оцененный многими поколениями моряков за прочность, мореходность, вместимость, подпрыгнул на волне. Кузнецов, словно заправский циркач, выделывает в шлюпке замысловатые коленца, принимая спускающихся к нему товарищей, оберегая их от ударов. Быстро занимаем места по расписанию. Лейтенант Станотин - в носу шлюпки. Одновременно по команде освобождаемся от удерживающих снастей. Действия гребцов отточены, четки. В такой обстановке это особенно важно. Но вот несколько ударов весел - и безветренная зона за кормой. Волны столь сильны, что первая же может захлестнуть шлюпку. Поэтому встречаем ее носом. Ял выбрасывает на гребень так, что захватывает дух, и тут же мы летим в пучину.
За нами следили с обоих кораблей. И как потом говорили, впечатление со стороны было такое, что лишь одно мгновение шлюпка как бы парила над волнами, а затем исчезла.
Мы же, конечно, не думали, какое производим впечатление, а работали, не расслабляясь даже на миг. Сначала опасения, тревога одолевали нас, заставляя быть очень внимательными, осторожными. Но вскоре почувствовали, что все идет нормально.
Подводная лодка сманеврировала, чтобы мы при подходе оказались под ее защитой от ветра.
- Приготовьтесь,- предупреждаю я Станотина.
Он привстал, удерживаясь руками за планширь привального бруса. Подводники приготовились ловить лейтенанта. Да, Станотину не позавидуешь. Но и нам приходится очень точно и быстро работать веслами.
Волна понесла шлюпку вверх, а подводная лодка валится в нашу сторону. Второго такого мгновения не будет.
- Прыгайте!
Лейтенант резко оттолкнулся. Его подхватили подводники, но борт подводной. лодки продолжает валиться на нас. Еще чуть-чуть - и шлюпку разнесет в щепки.
- Табань! - кричу я.
И ял словно отскочил от корабля. Когда же Михаил Станотин, оправившись после прыжка, махнул нам, шлюпка уже готовилась к самому сложному: развороту на обратный курс. Маневр этот требовалось осуществить чуть ли не мгновенно. Подводники смотрели на нас во все глаза. Быстро выбрав момент, мы резко разворачиваемся. В шлюпку обрушивается вода. Но это всего лишь неизбежная порция. И гребцы облегченно вздохнули. Все остальное уже не страшно.
Родной корабль принял нас радостно. И едва шлюпка оказалась на борту, как СКР дал ход. Задачи с подводной лодкой мы отработали тогда отлично.
Было это давно. Но сколько встречал сослуживцев, непременно все вспоминали этот шлюпочный эпизод. Наверное, потому, что реальный риск оставляет глубокий след, если даже кажется обычным делом. И как всегда, более всех рисковал, конечно, командир.
