Морские часы над штурманским столиком показывают полночь. Снимаю с карты координаты места подводной лодки, передаю вахту командиру рулевой группы и уже перед тем, как покинуть штурманскую рубку, в последний раз пробегаю взглядом по приборам... Стоп. Что же это такое? Дизели дают средний ход, а лаг почему-то показывает уменьшение хода. Такого быть не должно. Проверяю лаг - прибор исправен. Запрашиваю дизельный отсек, оттуда подтверждают: держим средний ход.
В чем же дело?
Переглядываемся с командиром группы в полном недоумении. Нелепое положение! Лаг в строю, тахометры исправны, дизеля молотят как положено, а ход... уменьшается. Причем настолько плавно и мягко, что никто ничего не заметил пока, кроме нас - двух человек в штурманской рубке. Как-то помимо воли обращаю внимание на необычное поведение подводной лодки. То нас болтало резко на волне, а тут пошли затяжные мягкие крены, словно кто-то большой и могучий осторожно придерживает наш корабль. И еще странность: сквозь всплески и привычные удары волн слышится вроде бы какое-то мягкое шуршание по обшивке корпуса, словно кто-то проводит по железу мягкой мочалкой.
Взгляд скользит по карте и спотыкается на линии, отмеченной еще днем. Мы же в «Бермудском треугольнике»! Днем все как-то отнеслись к этому несерьезно, с шуточками... Решаю: надо посмотреть, что там делается наверху.
На мостике темень - хоть глаз коли. Раньше чем начинаю различать людей и предметы, слышу неприятный запах, такой неожиданный в океанском чистейшем воздухе.
- Чем у вас здесь пахнет? - спрашиваю у вахтенного офицера, своего друга-минера.
- Чертовщиной! Куда мы попали?
- А серьезно?
- Вот встаньте сюда и, как только волна поднимется к мостику, смотрите получше...
Забываю про лаг и обороты - очень уж любопытно, что за «чертовщина» одолела вахтенного офицера. Когда очередная волна прокатывается вдоль корпуса лодки, смотрю - и чуть не приседаю от ужаса. Из темной воды, извиваясь и шурша чешуей по обшивке, к нам на мостик со всех сторон пытаются выскочить морские змеи. Отчетливо видны их темные, блестящие от океанской воды тела. Вижу, как из клубка спутавшихся змей поднимается вверх голова гадины, словно высматривает себе добычу.
Едва удерживаюсь от того, чтобы не соскочить с подножки и не спрятаться под козырек ограждения рубки. Но в последнюю секунду удерживаюсь от столь малодушного жеста и продолжаю наблюдать. Через некоторое время мне уже ясно, что зловоние исходит от этих обитателей океана. Наверное, змеи так спутались, что погибшие, думаю, не вываливаются из клубка, а разлагаются в нем, заражая трупной вонью окрестный воздух. Замечаю и то, что все змеи пассивны, видимо, спят. И только те, кого волной бьет о легкий корпус лодки, с раздраженным шипением устремляются к мостику. Нас спасает гладкий металл, по которому змеи скользят и скрываются за борт.
- Видели гадов? - выводит меня из оцепенения голос минера. - Сейчас доложу в центральный пост, нужно, чтобы командир прибыл на мостик.
- Погодите, - прошу, - еще посмотрим получше, а там...
Не закончив фразы, непроизвольно отмечаю, что дольше обычного падает нос лодки с гребня к подошве волны. Следующая волна идет горой: вижу, что должна накрыть нас с головой, и пытаюсь успеть от нее под козырек. Спрыгиваю с подножки, но поздно! Масса пенящейся воды обрушивается сверху, уходит вниз, в шпигаты, а на мне повисает сплетение змей.
Остолбеваю и жду конца.
- Центральный, тревога! - слышу напоследок голос друга. - На мостике морские змеи!
Вцепившись в поручень - держусь ни жив ни мертв. Время отсутствует. Змеи шипят над ухом... Но вдруг чувствую облегчение и вижу вахтенного сигнальщика матроса Иншакова. Изловчась, он откуда-то сверху ухитряется двумя ногами поочередно отшвыривать морских гадов, потом хватает голыми руками и надвое рвет толстенную змею. Я поражен, никогда не подозревал о такой силе и отваге у худощавого, невысокого матроса - моего подчиненного. Минер тоже начинает вдруг рвать гадов руками на части.
...Командир корабля, поднявшись на мостик, находит нас уже совершенно вне опасности. По сторонам же грудами лежат, сильно смердя, морские водоросли... и никаких змей!
- Прожектор на мостик! - спокойно распоряжается командир. - Осветить носовую надстройку.
Сильный луч прожектора освещает бульбовидный нос лодки и башенку с гидроакустической аппаратурой. На них стогом накопилась бесформенная масса водорослей. Этому-то «стогу» мы и были обязаны некоторой потерей скорости хода. Когда же нос лодки зарывался в воду, то водоросли, имея положительную плавучесть, зачастую оставались на поверхности моря. Встретившись с ограждением рубки, они «оживали» и расползались во все стороны, в том числе к мостику.
Даже и при свете прожектора от извивающихся, свитых в жгуты и клубки водорослей мурашки бегали по спине. Все присутствующие замолкли и, как зачарованные, смотрели на эту неповторимую картину. Вскоре, однако, водоросли остались за кормой, и мы не без чувства облегчения вышли на чистую воду.
Командир весело оглядел нас:
- Повезло! Будем считать, что отработали редкий элемент морской выучки - плавание в поле водорослей. Вам, штурман, придется провести занятие со всеми вахтенными офицерами по теме... Как бы получше сформулировать?
Мой друг-минер, он же вахтенный офицер, подсказывает:
- Кошмарные тайны «Бермудского треугольника» в свете прожектора нашей подводной лодки.
