Номер расчета третьей батареи ракетного дивизиона Федор Кочура разгладил на столе ладонью чистый лист бумаги, на обрывке газеты попробовал перышко авторучки - пишет, удовлетворенно хмыкнул и поднял к потолку большие мечтательные глаза. Но нового он там ничего не увидел. Потолок как потолок. Кроме двух совершенно одинаковых люстр на нем ничего не было. А что может быть на потолке Ленинской комнаты батареи? Вот на стенах... Стенды, портреты, боевой путь полка, доска отличников боевой и политической подготовки... Но на стенды Кочура не смотрел. Это отвлекало, а ему нужно сфокусировать мысли на одном, на письме к Наташеньке, знакомой дивчине из родного города Татьянска. Письмо будет восемьдесят четвертое по счету. На восемьдесят три, по числу дней службы, Кочура кое-как материала из своей армейской жизни набрал, однако не без труда. На сочинение писем уходило у него все свободное время, а обдумывал тексты он даже во время занятий. Отрабатывает, к примеру, Кочура строевой шаг на огромном полковом плацу, сержант командует «Кругом марш», а тот знай себе шагает, печатая шаг, прямо, не слышит ничего, как глухарь на току, письмо любимой сочиняет: «Дорогая Наташенька! Милая! Поздравь меня. Сегодня на плацу мы занимались строевой подготовкой, отрабатывали строевые приемы. Ты занималась в балетном кружке нашей школы и знаешь, с какой тщательностью отрабатывалось каждое движение. Я тоже знаю, так как не раз подглядывал за тобой в окно. Здесь все как в балете. Главное - положение корпуса, движение рук и оттянутый носок ноги. У меня с этим все в порядке. Наш сержант, а он очень взыскательный в вопросах службы, не один раз ставил меня в пример другим молодым солдатам. Мало того, - продолжал фантазировать Кочура,- он назначил меня инструктором. Да-да! Не удивляйся. Мне поручили обучать строевой подготовке таких же, как я, молодых...
Трудно сказать, куда бы увела дальше фантазия Федора Кочуру, если бы не кончилось асфальтовое покрытие строевого плаца и он не наступил на клумбу. Запутавшись кирзовыми сапогами в кустах чайной розы, гордости гарнизонных цветоводов, он упал.
- Рядовой Кочура, команды «ложись» не было! - во всю мощь своих легких кричал сержант Виноградов.- Встать! Кругом. - Марш!!
Кочура продолжал смотреть на потолок. Сегодня надо писать о чем-то другом. Не писать даже один день нельзя. Попробуй не напиши, не напомни о себе, не заинтересуй девушку своей личностью, она тут же найдет другого! Мы здесь, а они там... В общем, хорошая девушка Наташа, но поддается чужому влиянию очень быстро. Поэтому письмо надо писать. Только о чем? О его успехах в стрельбе из автомата? Уже писал. Она и ответ успела прислать. Кочура помнит в нем каждую строчку: «Как быстро ты стал отличным стрелком. Девочки из бывшего десятого «Б» гордятся своим земляком. Я в особенности...»
От приятных воспоминаний на лице Федора заиграла улыбка удовольствия: «Если гордится, то на других не смотрит. Это точно. Порядочек в наших войсках. Так о чем бы написать еще? О том, что награжден сразу четырьмя знаками воинской доблести? И это писал. Для подтверждения даже фотографию выслал». То, что он выпросил на день у своего сослуживца ефрейтора Антошина значки и в фотоателье перед объективом поспешно приколол их к своему кителю, он вспоминать не любил. Зачем? Когда-нибудь, наверное, и у него появятся эти значки. Стоит ему взяться за службу. Вот времени жаль не хватает. На одни письма часа по три в день уходит.
Из раздумий Кочуру вывел голос Антошина:
- Федя, тебя ищу. Айда в спортзал. Помогу тебе на снарядах. Через месяц проверка, а ты, друг, что на брусьях, что на перекладине... Одним словом, болтаешься, как сосиска. Пойдем со мной, научу «подъем разгибом» на перекладине делать, прыжок через коня...
Глаза Кочуры вспыхнули радостью - нашел! Нашел тему для письма, и перо весело побежало по бумаге. «Драгоценная Наташенька! - писал он. - Вчера прошли соревнования по гимнастике. И что ты думаешь? Я сам не ожидал - твой покорный слуга Федор Кочура занял первое,- Кочура задумался, решил, что надо поскромнее, вычеркнул слово «первое» и продолжал,- второе место по всем снарядам. Решительно по всем. Я занял бы и первое, но «крест» на кольцах держать, как Николай Андрианов, еще не могу. Но скоро... Скоро, думаю, разучить и это. Особенно мне удается «подъем разгибом» на турнике...»
- Ну, ты идешь, что ли? - с нетерпением в голосе спросил Антошин. - Наши уже все там.
- Я сейчас, сейчас. Я догоню,- отмахнулся от товарища левой, рукой Кочура. Правая была занята - нельзя упускать мысль. - Иди. Я скоро догоню.
Но дописать до конца письмо в этот день ему так и не удалось.
- Эй, Кочура, очнись. Пляши давай. Тебе весточка из родных краев, - настойчиво дергал его за плечо парнишка со штык-ножом на поясе ремня - дневальный по подразделению Моторин. - И, кажется, от девушки. По почерку вижу.
Кочура схватил конверт - точно, от нее, от Наташки! Быстро пробежал строчки глазами: «Восхищена твоими успехами в службе. Хочу быть рядом с тобой и поздравить тебя лично. Меня посылают на курсы от фабрики как раз в город, где служишь ты! Так что скоро увидимся, дорогой мой солдат».
Буквы стали расплываться перед глазами. «Скоро увидимся... И она узнает все!» Но растерянность длилась секунды. Со спринтерской стремительностью он кинулся в спортивный зал части.
- Антошин, друг! - закричал он с порога. - Научи «подъем разгибом». Я очень буду стараться, очень. Ну, пошли к снаряду, пошли. Учи меня. А потом на прицельный станок. Стрелять хочу научиться. Поможешь, а?
